Вперед, пока мы живы!
А вот и мой рассказ.Солнечный свет вливается в храм сквозь цветные стекла, и лица святых, в полумраке казавшиеся совершенно неземными и глядевшие на нас с легкой печалью, приобретают новые черты, становятся мягче, добрее и ближе к земному бытию.
Я здесь почти один. Когда я прихожу сюда, меня охватывает ощущение бесконечного покоя. Там, за стеной - шумный город, суета, отравленный нами воздух; здесь - тишина, спокойствие, приятный запах ладана и парафина. Порой мне хочется украсть эту безмятежность, спрятать в глубине души и унести из стен храма, но стоит выйти на улицу, как она станет пылью и унесется на резвых крыльях ветра.
В кармане вибрирует телефон. Было бы здорово, если бы в храме до нас могли дозвониться те, кто давно покинул этот мир. Если бы мне позвонила мама, чтобы узнать, каким я стал за семь лет разлуки. Если бы мне позвонила Анна и сказала, что она думает о той симфонии, что я написал через день после ее смерти, задыхаясь от тоски. Но это всего лишь сообщение из театра. Я опаздываю на репетицию. Ответив, что я лежу в постели со страшной температурой и не смогу прийти, я возвращаюсь домой. Хрупкое состояние покоя разрушилось. Я не могу их сейчас видеть. Больше всего на свете мне хочется увидеть Анну и мать.
На улице нечем дышать от жары и поднявшейся пыли. Я скрываюсь в парке, хотя эта дорога гораздо длиннее. Здесь мы с мамой гуляли, когда я был мальчишкой - для нее я навсегда останусь таким. Здесь я бродил целыми днями после ее смерти, потому что не мог видеть квартиру, ставшую без нее совсем иной, и отца, заливающего горе спиртным. Этой дорогой я провожал Анну домой, когда мы засиживались за игрой допоздна. Теперь я совершенно один, и призраки прошлого не перестают тревожить меня.
Как я встретил Анну? Это случилось осенью, в октябре.
Мир в это время года становится восхитительно цветным, но в то же время меланхоличным. Я возвращался из нашего театра - последние репетиции, на завтра была назначена премьера спектакля. Вместо того, чтобы спасаться от дождя, я наслаждался им и шорохом листвы.
Вдруг в музыку природы вторглись звуки скрипки. Я замедлил шаг, прислушиваясь, и остановился у открытого окна. В комнате стояла девушка. Ее хрупкую фигуру обволакивало легкое светлое платье - казалось, оно соткано из тумана, а сама девушка казалась богиней. Закрыв глаза, она самозабвенно играла. Я никогда не слышал ничего подобного. Музыка словно мягко проникала внутрь моего тела, растворялась в крови, и вдруг резко сжимала все внутри меня, заставляя дыхание прерваться на доли секунды, которые показались вечностью.
Она закончила играть, открыла глаза и увидела меня. Сначала удивленно отшатнувшись, она спросила:
- Что с Вами? Вам плохо?
Только в тот момент я понял, что плачу.
- Нет... Нет, все в порядке, извините, - я замешкался на секунду и пошел дальше, ускорив шаг, но она догнала меня и позвала к себе - переждать непогоду за чашкой чая.
С тех пор я часто приходил к ней, порой мы играли вместе, дополняя друг друга, и все же я не мог поверить, что это обычная земная девушка, а не дитя небес. Я играл на фортепиано, и когда звуки ее скрипки вторгались в мою мелодию, подхватывая ее и унося к небесам, я чувствовал, как уносился сам и как едины в такие моменты наши души. И она, я уверен, чувствовала то же самое.
Весной в моем театре был большой праздник. Мы танцевали, я научил ее мазурке и кадрили. Она смеялась и сказала в шутку, что раньше считалось неприличным приглашать даму на танец больше трех раз - уже после второго танца следовало объявить о помолвке. Несколько дней я провел в поисках и, наконец, нашел прекрасное кольцо из белого золота с сапфиром нежно-голубого цвета - такого же, как ее глаза. Утром я ждал у ее окна. Тем утром, теплая, едва проснувшаяся, растрепанная, но по-прежнему очаровательная Анна стала моей невестой. Но, к сожалению, женой она так и не стала.
Ничего не предвещало беды. Она стала быстро уставать, жаловалась на боль в груди, я советовал ей больше отдыхать. Ей стало лучше и мы забыли об этом, но когда несколько дней спустя мы играли, у нее вдруг закружилась голова, она потеряла сознание. Ни мои попытки помочь, ни примчавшаяся скорая не смогли ее спасти. Врачи назвали это внезапной коронарной смертью, я - падением небес, концом света и потерей смысла жизни.
Мой дом видно издалека. Мы живем в мире огромных зданий, громкой музыки, крутых машин, инновационных технологий, полетов в космос, и в нем так мало места остается для души. Звезды в нашу эпоху уже не загадочные огоньки на огромном небе - это светящиеся газовые шары из водорода и гелия, здесь запах старых книг забывается, а шелест страниц сменяется монотонным гудением компьютера; спеша жить, люди забыли истинное значение этого слова. Я дохожу до дома, охваченный этими мыслями.
Дома я сажусь за синтезатор. Тихие звуки позволяют успокоиться и сосредоточиться. Музыка заполняет комнату, мысли, сердце, весь мир. От импровизации перехожу к произведению, над которым я работаю уже неделю. Сегодня оно становится совершенным и завершенным. Мир распадается на осколки и перестает существовать. Сегодня я заканчиваю реквием по самому себе.
Вечер я снова провожу в храме. Он залит алым светом заката, и в этом цвете есть что-то зловещее.
Наверное, я испытываю к Анне что-то вроде комплекса Мадонны. Я не считаю самоубийство грехом - я считаю грехом жить без нее дальше. Я найду ее. Даже если мне суждено попасть в ад, я выберусь оттуда, пройду через чистилище и приду к ней. Может, тогда Бог над нами сжалится.
Я стою возле храма, наблюдая закат солнца. В кармане снова вибрирует телефон. Взглянув на экран, я застываю от неожиданности. Больше всего на свете я хотел, чтобы это случилось. Но это невозможно. Так мне казалось. Нажимаю "ответить" - и совершенно теряюсь, услышав нежный мелодичный голос.
- Здравствуй.
Я не могу поверить. Не могу ответить. Она продолжает.
- Знаешь, я встретилась здесь с твоей матерью. Она именно такая, как ты рассказывал. Прекрасная женщина. Она очень тебя любит. Даже больше, чем я, мне даже немного обидно, что я не могу так тебя любить. Она гордится тобой.
Я боюсь вздохнуть, боюсь испугать наваждение.
- Я знаю, ты переживаешь, что мы даже не попрощались. Теперь у тебя есть возможность.
- Анна... - наконец осмеливаюсь сказать я. - Нет, я не прощаюсь, мы скоро встретимся...
- Ты проживешь прекрасную достойную жизнь.
- Я не смогу...
- Ты должен. Ради меня, ради матери. Пожалуйста, - только теперь я услышал, что она плачет.
- Анна, только не плачь...
- Отпусти меня. Мне больно видеть, как ты страдаешь. Пожалуйста, проживи эту жизнь за нас двоих. Так, как мы хотели. Пообещай мне.
- Я... Я обещаю.
- До встречи.
- Прощай.
Я слышу короткие гудки и чувствую, как обретаю свободу.
И я живу.
Я заканчиваю консерваторию, побеждаю в конкурсах на уровне страны, участвую в международных фестивалях. Меня окружают разные люди, но никого я не подпускаю слишком близко. Я и так живу свою жизнь за двоих и представляю порой, как звуки скрипки вливаются в мою музыку, делая ее совершенной. Но ни одной скрипачке я не могу доверить такое. Идеальная музыка могла бы родиться только при полном резонансе душ. Моя душа принадлежит Анне, и ни с кем у меня не может быть такой связи.
Я не замечаю, как летят годы, просто однажды обнаруживаю себя стоящим перед зеркалом в своей старой квартире. Я не был здесь с похорон отца. С тех пор квартира пустовала. Не знаю, почему я не продал ее. Все осталось прежним, изменился лишь я. На лице появилась сеть морщин, волосы совершенно седые, хоть и тщательно уложенные.
В своей комнате я нахожу свои старые ноты и сажусь за старый синтезатор. Время пришло.
Музыка заполняет и исцеляет меня. Стало легче дышать. Больше не мучает боль в спине. Ослабевшие руки обретают силу и уверенность. Мелодия льется из моего сердца, бьет фонтаном из-под моих пальцев, то замедляясь, то обрушиваясь водопадом, но вдруг затихает и заканчивается, впадая в море звуков этого мира. Я бессильно опускаю голову и закрываю глаза.
"Я так устал... Прими же меня в свои объятья..."
На следующий день одна мелодия охватила весь земной шар. Люди считали, что великий пианист, предчувствуя свою смерть, вернулся домой и написал этот реквием по самому себе. Никто на свете не знал, что он в глубине души до конца своих дней оставался двадцатилетним юношей, потерявшим тех, кого любил. Юношей, выбравшим самый мучительный способ умереть - долгую жизнь.
Эпилог.
Мы снова играем вместе, и райский сад внемлет легкой игривой мелодии. Наша дочь кружится в безудержной пляске, мама смотрит на нее и смеется.
"Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" - шепчу я, но не должен отдать за это свою душу дьяволу. Мне дана вторая жизнь, одна на четверых. Заслуженная многолетним пленом на земле.
Мы начинаем играть снова, и безграничное счастье, наполнившее меня в это мгновение, больше никогда нас не покинет.
Я здесь почти один. Когда я прихожу сюда, меня охватывает ощущение бесконечного покоя. Там, за стеной - шумный город, суета, отравленный нами воздух; здесь - тишина, спокойствие, приятный запах ладана и парафина. Порой мне хочется украсть эту безмятежность, спрятать в глубине души и унести из стен храма, но стоит выйти на улицу, как она станет пылью и унесется на резвых крыльях ветра.
В кармане вибрирует телефон. Было бы здорово, если бы в храме до нас могли дозвониться те, кто давно покинул этот мир. Если бы мне позвонила мама, чтобы узнать, каким я стал за семь лет разлуки. Если бы мне позвонила Анна и сказала, что она думает о той симфонии, что я написал через день после ее смерти, задыхаясь от тоски. Но это всего лишь сообщение из театра. Я опаздываю на репетицию. Ответив, что я лежу в постели со страшной температурой и не смогу прийти, я возвращаюсь домой. Хрупкое состояние покоя разрушилось. Я не могу их сейчас видеть. Больше всего на свете мне хочется увидеть Анну и мать.
На улице нечем дышать от жары и поднявшейся пыли. Я скрываюсь в парке, хотя эта дорога гораздо длиннее. Здесь мы с мамой гуляли, когда я был мальчишкой - для нее я навсегда останусь таким. Здесь я бродил целыми днями после ее смерти, потому что не мог видеть квартиру, ставшую без нее совсем иной, и отца, заливающего горе спиртным. Этой дорогой я провожал Анну домой, когда мы засиживались за игрой допоздна. Теперь я совершенно один, и призраки прошлого не перестают тревожить меня.
Как я встретил Анну? Это случилось осенью, в октябре.
Мир в это время года становится восхитительно цветным, но в то же время меланхоличным. Я возвращался из нашего театра - последние репетиции, на завтра была назначена премьера спектакля. Вместо того, чтобы спасаться от дождя, я наслаждался им и шорохом листвы.
Вдруг в музыку природы вторглись звуки скрипки. Я замедлил шаг, прислушиваясь, и остановился у открытого окна. В комнате стояла девушка. Ее хрупкую фигуру обволакивало легкое светлое платье - казалось, оно соткано из тумана, а сама девушка казалась богиней. Закрыв глаза, она самозабвенно играла. Я никогда не слышал ничего подобного. Музыка словно мягко проникала внутрь моего тела, растворялась в крови, и вдруг резко сжимала все внутри меня, заставляя дыхание прерваться на доли секунды, которые показались вечностью.
Она закончила играть, открыла глаза и увидела меня. Сначала удивленно отшатнувшись, она спросила:
- Что с Вами? Вам плохо?
Только в тот момент я понял, что плачу.
- Нет... Нет, все в порядке, извините, - я замешкался на секунду и пошел дальше, ускорив шаг, но она догнала меня и позвала к себе - переждать непогоду за чашкой чая.
С тех пор я часто приходил к ней, порой мы играли вместе, дополняя друг друга, и все же я не мог поверить, что это обычная земная девушка, а не дитя небес. Я играл на фортепиано, и когда звуки ее скрипки вторгались в мою мелодию, подхватывая ее и унося к небесам, я чувствовал, как уносился сам и как едины в такие моменты наши души. И она, я уверен, чувствовала то же самое.
Весной в моем театре был большой праздник. Мы танцевали, я научил ее мазурке и кадрили. Она смеялась и сказала в шутку, что раньше считалось неприличным приглашать даму на танец больше трех раз - уже после второго танца следовало объявить о помолвке. Несколько дней я провел в поисках и, наконец, нашел прекрасное кольцо из белого золота с сапфиром нежно-голубого цвета - такого же, как ее глаза. Утром я ждал у ее окна. Тем утром, теплая, едва проснувшаяся, растрепанная, но по-прежнему очаровательная Анна стала моей невестой. Но, к сожалению, женой она так и не стала.
Ничего не предвещало беды. Она стала быстро уставать, жаловалась на боль в груди, я советовал ей больше отдыхать. Ей стало лучше и мы забыли об этом, но когда несколько дней спустя мы играли, у нее вдруг закружилась голова, она потеряла сознание. Ни мои попытки помочь, ни примчавшаяся скорая не смогли ее спасти. Врачи назвали это внезапной коронарной смертью, я - падением небес, концом света и потерей смысла жизни.
Мой дом видно издалека. Мы живем в мире огромных зданий, громкой музыки, крутых машин, инновационных технологий, полетов в космос, и в нем так мало места остается для души. Звезды в нашу эпоху уже не загадочные огоньки на огромном небе - это светящиеся газовые шары из водорода и гелия, здесь запах старых книг забывается, а шелест страниц сменяется монотонным гудением компьютера; спеша жить, люди забыли истинное значение этого слова. Я дохожу до дома, охваченный этими мыслями.
Дома я сажусь за синтезатор. Тихие звуки позволяют успокоиться и сосредоточиться. Музыка заполняет комнату, мысли, сердце, весь мир. От импровизации перехожу к произведению, над которым я работаю уже неделю. Сегодня оно становится совершенным и завершенным. Мир распадается на осколки и перестает существовать. Сегодня я заканчиваю реквием по самому себе.
Вечер я снова провожу в храме. Он залит алым светом заката, и в этом цвете есть что-то зловещее.
Наверное, я испытываю к Анне что-то вроде комплекса Мадонны. Я не считаю самоубийство грехом - я считаю грехом жить без нее дальше. Я найду ее. Даже если мне суждено попасть в ад, я выберусь оттуда, пройду через чистилище и приду к ней. Может, тогда Бог над нами сжалится.
Я стою возле храма, наблюдая закат солнца. В кармане снова вибрирует телефон. Взглянув на экран, я застываю от неожиданности. Больше всего на свете я хотел, чтобы это случилось. Но это невозможно. Так мне казалось. Нажимаю "ответить" - и совершенно теряюсь, услышав нежный мелодичный голос.
- Здравствуй.
Я не могу поверить. Не могу ответить. Она продолжает.
- Знаешь, я встретилась здесь с твоей матерью. Она именно такая, как ты рассказывал. Прекрасная женщина. Она очень тебя любит. Даже больше, чем я, мне даже немного обидно, что я не могу так тебя любить. Она гордится тобой.
Я боюсь вздохнуть, боюсь испугать наваждение.
- Я знаю, ты переживаешь, что мы даже не попрощались. Теперь у тебя есть возможность.
- Анна... - наконец осмеливаюсь сказать я. - Нет, я не прощаюсь, мы скоро встретимся...
- Ты проживешь прекрасную достойную жизнь.
- Я не смогу...
- Ты должен. Ради меня, ради матери. Пожалуйста, - только теперь я услышал, что она плачет.
- Анна, только не плачь...
- Отпусти меня. Мне больно видеть, как ты страдаешь. Пожалуйста, проживи эту жизнь за нас двоих. Так, как мы хотели. Пообещай мне.
- Я... Я обещаю.
- До встречи.
- Прощай.
Я слышу короткие гудки и чувствую, как обретаю свободу.
И я живу.
Я заканчиваю консерваторию, побеждаю в конкурсах на уровне страны, участвую в международных фестивалях. Меня окружают разные люди, но никого я не подпускаю слишком близко. Я и так живу свою жизнь за двоих и представляю порой, как звуки скрипки вливаются в мою музыку, делая ее совершенной. Но ни одной скрипачке я не могу доверить такое. Идеальная музыка могла бы родиться только при полном резонансе душ. Моя душа принадлежит Анне, и ни с кем у меня не может быть такой связи.
Я не замечаю, как летят годы, просто однажды обнаруживаю себя стоящим перед зеркалом в своей старой квартире. Я не был здесь с похорон отца. С тех пор квартира пустовала. Не знаю, почему я не продал ее. Все осталось прежним, изменился лишь я. На лице появилась сеть морщин, волосы совершенно седые, хоть и тщательно уложенные.
В своей комнате я нахожу свои старые ноты и сажусь за старый синтезатор. Время пришло.
Музыка заполняет и исцеляет меня. Стало легче дышать. Больше не мучает боль в спине. Ослабевшие руки обретают силу и уверенность. Мелодия льется из моего сердца, бьет фонтаном из-под моих пальцев, то замедляясь, то обрушиваясь водопадом, но вдруг затихает и заканчивается, впадая в море звуков этого мира. Я бессильно опускаю голову и закрываю глаза.
"Я так устал... Прими же меня в свои объятья..."
На следующий день одна мелодия охватила весь земной шар. Люди считали, что великий пианист, предчувствуя свою смерть, вернулся домой и написал этот реквием по самому себе. Никто на свете не знал, что он в глубине души до конца своих дней оставался двадцатилетним юношей, потерявшим тех, кого любил. Юношей, выбравшим самый мучительный способ умереть - долгую жизнь.
Эпилог.
Мы снова играем вместе, и райский сад внемлет легкой игривой мелодии. Наша дочь кружится в безудержной пляске, мама смотрит на нее и смеется.
"Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" - шепчу я, но не должен отдать за это свою душу дьяволу. Мне дана вторая жизнь, одна на четверых. Заслуженная многолетним пленом на земле.
Мы начинаем играть снова, и безграничное счастье, наполнившее меня в это мгновение, больше никогда нас не покинет.
@темы: творческое
-
-
08.08.2012 в 19:33-
-
08.08.2012 в 19:34